Наткнулся совершенно случайно. Автора не знаю.

[frei-sinn]

Ностальгически, безумно приятно всё это читать.

Я нашёл всего одно несовпадение с моим Кясьму - раз в год Город Капитанов становится ооочень шумным местом.

А самое главное, это песок. Сиреневый песок - красивый и волшебный, чудесный, невозможный - но всё равно существующий, перекатывающийся в руках, блестящий, переливающийся на солнце всеми цветами, стоит его намочить.
Ключ в сказку...
У всех, кто был в Кясьму, есть такой песок - хотя бы немножко, просто как талисман. Он дарит спокойствие, надежу, любовь, счастье.. Стоит только коснуться этого песка, и ты навсегда связан с Этим местом, с сиреневым пляжем, с заходящем солнцем, с криками чаек - и когда-нибудь ты обязательно вернёшься в эту волшебную страну.
У меня у самого ещё осталось немного.
И я вернусь.

Что было после нас
(Сиреневый песок под микроскопом)

Мне повезло – наверное, больше всех, потому что я еще раз, и не раз туда вернулась. Туда, где прошло наше замечательное детство, в самое лучшее место на Земле. Когда-то мой отец так говорил, что оно самое лучшее, и мне приходилось верить, потому что папа, в отличие от многих других пап, был «выездным», и много разных мест объездил, и знал, что говорит. А теперь и я тоже много где побывала, и могу сказать: да, он был прав.

Когда мы закончили школы, все куда-то поступили, кто-то уехал «навсегда», а кого-то просто жизнь завертела, и мы перестали туда приезжать на лето. Остались воспоминания – об играх в лесу «в индейцев», о походах за грибами, ночных выгуливаниях чужих собак на берегу моря. Об эскадрах кораблей из сосновой коры, которая тогда казалось такой толстой, точно так же как деревья казались такими большими. О фильмах в деревянном лесном кинотеатре, где можно было, спрятавшись после детского сеанса, остаться на второй, взрослый, а можно было смотреть фильм через щель в деревянной стене, не очень много видя, но зато вдыхая запах сосен. О нашей Олимпиаде, за которой мы следили так, как, я уверена, не следят ни за одной из «настоящих» олимпиад. (А разве бывают более настоящие олимпиады?) О математическом турнире, после которого станция Чева на дороге Турин – Генуя кажется мне давно знакомым местом. И о ночных «посиделках» у костра, под небом, так густо усыпанным звездами, как бывает только в горах и в детстве, особенно если оно прошло в Вызу.

Но все это вы знаете и без меня, это я только чтобы напомнить. К тому же пальцы сами выстукивают на клавиатуре эти слова – нужно же было их сказать, хоть и через столько лет. И разве можно было тогда представить себе, что я буду это писать на компьютере, в самолете, перелетая в Москву из Мюнхена, а места, о которых идет речь, станут и в самом деле Европой, но, пожалуй, более доступными для нас всех, чем раньше?

Итак, после нас. Я стала туда приезжать со своими детьми. Потому что в голову бы не пришло, что возить детей на лето можно в какое-то другое место. Особенно повезло младшему – он попал в Вызу в возрасте двух месяцев. Полагаю, ему запомнился вид из коляски – вверх, на синее небо и верхушки сосен, которые тем жарким летом даже и раскачивались как-то по-особенному, лениво. Мой отец говорил, что небо такого цвета бывает только в двух местах: на юге Италии и в Вызу. Так оно, похоже, и есть. Мне кажется, всех младенцев двух месяцев отроду нужно хоть ненадолго привозить в Вызу и держать в коляске под синим небом и высокими соснами. Это спокойствие должно запоминаться. Думаю, оно навсегда остается в душе.

Первое и главное, чем вызуское детство моих детей отличалось от нашего детства – это доступность велосипедов. И наша семья, и наши друзья, и, кажется, все, кто подолгу оставался в Вызу, разъезжали повсюду на велосипедах. Это еще до того, как велосипеды стали модным молодежным аксессуаром. Для нас они были именно средством передвижения. И в самом деле: как сразу вырос мир! Соседняя деревня Кясму, до которой раньше надо было или долго бежать, или долго идти, или ехать на автобусе, стала местом, куда можно просто съездить искупаться, на пляже, где кроме небольшой компании друзей, нет никого. Кавалькады велосипедистов разного возраста, от нескольких лет до вполне преклонного, проносились по кясмускому лесу, то подпрыгивая на камнях и корнях сосен, то буксуя на песке. Совсем маленьких детей возили на сиденьях сзади или спереди. Мы, помнится, сажали в рюкзак на багажнике нашу собаку – дорога бегом туда и обратно, всего километров 15, была для нее слишком тяжелой. За грибами, за ягодами, купаться, в магазин – всюду все ездили на велосипедах. Когда моя дочь увидела наши старые вызуские фотографии, она была поражена до глубины души: почему эти дети не на велосипедах?

Иногда устраивались длинные велосипедные походы на весь день. Например, к полуразрушенному замку Тоолсе, восточнее на побережье. Всего туда и обратно получалось около 100 километров. Самые мелкие малыши, конечно, не могли столько проехать, и на обратном пути их везли на машине. Старенький «Морис» с правым рулем, купленный одним из приятелей в таллиннском порту, неожиданно вместил в себя 11 человек, включая водителя. Не помню, чтобы еще где-то детей так плотно упаковывали в машину.

Дорога на Тоолсе сначала шла по ракверескому шоссе, а потом, после хорошо знакомого нам места Кольяку (там когда-то водились боровики с бархатными коричневыми шляпками, и там была горка, на которую не все велосипедисты могли заехать), поворачивала налево. Сосновый лес, березнячок по обеим сторонам дороги, - все было прозрачно и пронизано солнечным светом. Все было нагрето до той точки, когда любая мысль становится простой и звонкой, как песня кузнечика, и никакие жизненные проблемы не кажутся серьезными. Дорога называлась «белой» - она была засыпана белой щебенкой и слегка полита битумом, так что ехать поначалу было трудно. Но мы – кажется, только мы, потому что это было «только наше место» - укатали эту дорогу велосипедными колесами, и она стала гладкой и легкой для езды. А запах битума навсегда смешался здесь с запахом сосен, брусники и вереска, и стал для нас ностальгическим запахом эстонской дороги. Белая дорога вела в Алтья – рыбацкую деревушку, еще более безлюдную, чем Кясму. Главной приманкой для детей в Алтья были огромные качели, на которых могло качаться одновременно до двенадцати человек – шестеро с одной стороны и шестеро с другой.

И все же любимым местом было Кясму. А в Кясму – наверное, Сиреневый пляж. Песок там действительно сиреневого цвета, местами просто ярко-сиреневого. Может, это кварц с примесью марганца, может, еще с какой-то примесью – не знаю. Наши ровесники, отдыхавшие в детстве в Кясму, верили, что это маленькие гранатики, и даже собирали их, и спорили, кто нашел самый большой. Однажды я взялась искать эти «гранатики», и насобирала с десяток. Самый большой был миллиметров пять. А в микроскоп и мелкий сиреневый песок выглядит как россыпь драгоценных камней.

Дело не только в сиреневом песке. Сиреневый пляж расположен так, что во второй половине дня, до самого заката солнце светит со стороны моря. Поэтому там ни с чем не сравнимое купание вечером, когда можно плыть прямо по солнечной дорожке, точно так, как якобы плыл на своей пироге Гайавата. (Только, в отличие от Гайаваты, мы неизменно возвращались назад.) И если прелесть Кясму – в том, что там ты один на один с природой, то в данном случае все еще проще: не существует ничего, кроме моря вокруг и этой солнечной дорожки. На закате розово-сиренево-оранжевые краски неба смешиваются с красками берега, и фраза «все окрашивается в сиреневый цвет», которую я слышала в детстве, и которая вызывала недоверие, оказывается просто слишком бедной, чтобы передать картину.

Так же, как в раннем детстве моих детей, Кясму остается очень уединенным местом, почти безлюдным. Зимой там живет человек тридцать. Летом, конечно, приезжают дачники, но их все равно очень мало. Жители пытаются развивать туризм, но почему-то ничего не получается, толпы туристов не наводняют Кясму, и как же мы все этому радуемся!

Самая главная загадка Кясму – это кладбище. Посетив его как-то, я мысленно отметила некую странность: на многих могилах стоят, кроме дат, еще и названия стран. Памятники морякам из Кясму, обязательно с «морской» символикой, говорят нам, что умерли эти люди в Швеции, в Америке, в Канаде. Ну, что в Швеции, это, положим, понятно. Известно, что когда по «пакту Риббентропа-Молотова» перед войной в Эстонию вошли советские танки, то все корабли ушли от Кясмуского пирса и моряки перебрались в Швецию и Финляндию. В деревне в основном остались женщины и дети. (Еще лет десять назад жило там несколько старушек, чьи мужья вот так ушли в море. Теперь, кажется, осталась всего одна – эстонская бабушка с почему-то еврейским именем Мирьям.) Но каким образом кясмусцы оказались в Америке и Канаде? Совсем недавно, роясь в Интернете, я узнала продолжение той истории. Оказывается, моряки из Кясму во время войны жили в Швеции и даже, вроде бы, продолжали ловить рыбу. Но после войны, по договору, все граждане СССР должны были быть возвращены в СССР. Шведы понимали, что это означает, и поступили очень гуманно. Они выставили эстонцев из страны, но вместе с их собственными кораблями! И дали им выйти из Балтийского моря. И некоторым удалось добраться до Америки и Канады.

Ну вот, начала с детства, закончила кладбищем. Все по канону. Хотелось написать об этом месте, которое для нас всех так много значит. Может быть, в нем нет ничего уникального и удивительного. Может быть, я просто рассматриваю песок под микроскопом – драгоценные камни, да и только! – но невооруженным глазом ничего не видно. Может быть. Но только правда, что почти каждый, приезжая сюда, влюбляется в эти места очень прочно и надолго. И начинает рассматривать сиреневый песок под микроскопом. Так что, может быть, ничего страшного, если мы вместе посмотрим?